Героин. Зорин И.В.

У смерти столько же лиц, сколько и у жизни. На свете нет двух людей с одинаковой смертью. И Еремей Дементьевич Гордюжа выбрал самую разрушительную из них.

Он был уже тех лет, когда о возрасте лучше забыть, и любить себя не за что. «Какие у него мешки…» — тыкал он пальцем в зеркало, откуда смотрел лысоватый, обрюзгший мужчина с глубокими складками возле рта, качал головой и, вздохнув, начинал бриться, выдавливая языком бугор за щекой. Он уже давно говорил о себе в третьем лице. И писал тоже. Какая разница, от какого лица писать, если высказанное в словах — ложь.

Одиночество подобно растению, у которого растут только корни, и долгими зимними вечерами Еремей Дементьевич спасался рукодельем. Год назад он купил подержанное кресло, а в прошлом месяце решил его перетянуть. Сняв залоснившуюся обшивку, он вдруг наткнулся среди пружин на целлофановый пакет с белым порошком. Я не могу передать его удивление, потому что знаю, каким оно было.

Ведь Еремей Дементьевич Гордюжа это я. Хотя у нас мало общего. Когда-то он учился тому, что я ненавидел, а теперь ходит на работу, от которой меня тошнит. Много лет он был женат, имел сына, а когда его бросили – плакал. «Странно не то, что они разошлись, — думал я, вспоминая холодную улыбку его жены, ее, ставшие давно чужими, плечи, — странно, что они столько лет провели вместе…» Кто заставлял меня быть Гордюжей? Кто, точно пешку, шаг за шагом передвигал меня по его жизни? У меня к нему особый счет.

Пол кило героина жгли Еремею Дементьевичу руки, словно раскаленный шар. Он несколько раз пил воду, проталкивая подступивший к горлу ком, но успокоился только к вечеру. Прятал ли тут запасы наркоман, владевший креслом, или контрабандисты переправляли товар в мебели, а одно кресло затерялось – во всех случаях его уже не станут искать.

Другие книги