Проша
— Интересно, а он не подглядывал? – спросил Андрей утром, лежа на животе и рассматривая меня.
— Не думала об этом. А вот ты — глазеешь.
— Да. Мне это очень нравится, — в глазах его на этот раз теплые искры.
— О, я вижу, — рассмеялась я.
Он привлек меня к себе:
— А поедем погуляем еще по городу?
— В центр?
Он кивнул.
Мы провели два восхитительных дня и ещё более обалденные ночи. Откровенно говоря, было мне с чем сравнить, так вот Андрюшка это что-то. Затмил всех окончательно и бесповоротно. Поначалу была у него прямо-таки робость и сверх-осторожность, но постепенно словно оттаивал, отзываясь на мою настойчивость. Я же просто млела и всё больше разгораясь от того, что только касалась его. Ему это нравилось, только вот тревожность всё не уходила из его глаз. У меня тогда промелькнула мысль, как же он раньше-то, ведь при таком напряжении это никакое не удовольствие, а наоборот, экзекуция какая-то. Когда же его отпустила эта дурацкая скованность и глаза стали такими притягательными, желанными я получила от него столько нежности, ласки и совершеннейшего удовольствия, что потом только возникло то сравнение, словно в одеялко закутал, так тепло, легко и безмерно уютно. Этому состоянию, да и самому процессу не помешали пресловутые аптечные средства. Андрюшка поначалу ещё и из-за этого нервничал, но в итоге и это обыграли, причём в прямом смысле, так что он даже разулыбался над моими дурацкими предложениями. Ну, что тут ещё сказать… люблю я его.
В понедельник вечером, уставшие после приличных, но весьма поучительных особенно для меня, городских прогулок, сидели на кровати, вытянув ноги и смотрели фильм. В это, довольно позднее уже время, поступил звонок от Льва Игоревича:
— Катюша, здравствуй. Там племянник мой далеко?
— Добрый вечер, сейчас, — передала трубку.
— Да? Да. Лёва?! – брови Андрея взлетели вверх, потом он тут же нахмурился. – Нет! Ерунда! – дальше слушал молча, даже закусил губу и в конце добавил только короткое «угу».
— Что случилось? – напряглась я. Он сидел нахмуренный, лоб прорезали морщины, губы плотно сжаты. Потом тряхнул головой и глядя в стену сказал.
— Лёва говорит, что в офисе произошел стихийный митинг. Мнения разделились: в мою поддержку и против. – Взглянул, наконец, на меня, — и они ему предложили проголосовать.
— Ну и ну! Голосование должно решить останешься ты или нет? – мои брови тоже поползли вверх, есть от чего.
— Да. – Он помедлил и произнес, — только в моем присутствии.
— Завтра?
Он кивнул, задрал голову вверх, потом снова кивнул и посмотрел на меня темными холодными глазами:
— Я не знаю — хорошо это или плохо. С таким я никогда не сталкивался. Обычно вышвыривали с работы и катись на все четыре стороны. Лёва, беря меня к себе рисковал, я не хотел к нему идти долго, очень. Но, насколько я знаю, он тебя предупредил обо мне?
— Предупредил, но ничего не объяснял. Он тогда сказал, что ты его племянник, но на эту тему просил не распространяться и сказал, что ты не будешь участвовать в нашей медицинской программе. Вот и всё.
— Да. Только нельзя всё предугадать. Случайную встречу с персоналом клиники, который еще и язык за зубами не держит, — жестко проговорил Андрей.
— Это да… к сожалению. Еще, если у этого товарища в подругах истеричная и подорванная бухгалтерша с твоей работы… то вообще швах…
Он вдруг усмехнулся, посмотрел оттаявшим взглядом:
— Вот можешь ты все перевернуть. У меня вообще такое ощущение, что до встречи с тобой, той, даже самой первой, я где-то в холодном, вязком болоте прозябал, честное слово.
— Хм, приятно сознавать себя солнцем, — самодовольно хмыкнула я.
— Ну-ка иди сюда! – он обнял меня и смеясь, повалил на кровать, которую мы так за все эти выходные ни разу не убрали.